Читать книгу Семь снов. Семь слов. Рассказы онлайн | страница 17

Дома как всегда гулял сквозняк. Его мать равнодушно двигалась по квартире; её лицо не выражало никаких эмоций – она прибиралась.

–Ты наводишь уборку? – только и спросил Он.

–Да, – взгляд матери, пустой и какой-то неживой, скользнул по нему, – вечером будут гости… Наши гости… Я убрала и твою комнату.

Опять что-то тёмное и тревожное подняло осадок с глубин его сознания. Не смея делать предположений – никаких!– он медленно зашёл в свою комнату и остолбенел: ничего не было! Его рисунки, его «Проклятый герой»… Всему конец!

–Мама, где все мои рисунки?– попытка придать голосу твёрдость позорно провалилась.

–Да, они валялись…везде, я их выкинула…

–Когда? Давно?!

Никогда, ещё никогда Он не бегал так быстро! От мусорных баков исходила омерзительная вонь; к тому же на скамейке сидели и пялились на него две девицы. Под руками чавкало, хлюпало, под ногти набивалось что-то склизкое и вонючее, но ему сейчас было не до того.

Вот он – пакет! Дрожащими скользкими пальцами Он разорвал его… И такая волна облегчения завладела всем его «я», такая благодать, что в первую секунду Он захлебнулся всхлипом. В этот момент кто-то пихнул его, а Он, не удержав равновесия, повалился зловонную кучу.

–Какого чёрта… Ты копаешься у нас? Кайфуешь от этого? – оскалил свои жёлтые зубы хмырь в драной синтепоновой куртке,– Отдыхай!

Хмырь развернулся и ушёл, а Он кое-как поднялся и огляделся, прижимая к груди свой вновь обретённый пакет. Девчонки на лавочке аж повизгивали от восторга. На секунду ему показалось, что сквозь их улыбки проступает нечеловечий оскал. Но наваждение прошло. Вместо него нахлынула боль – и обида. Обида на все: на равнодушие, на жестокость… Ему хотелось кричать, кричать, словно одержимому, но голос отказал.

Подул ветер, а ещё через минуту начался дождь. Он так и стоял под дождём, запрокинув голову вверх; потом пошел бродить по улице – по лужам и грязи, с пакетом в руках. Сырости, холода не чувствовалось – не то, чтобы Он «геройски» не чувствовал их; просто все его ощущения слились в одну жгучую рану, и нечто отдельное трудно было уловить.