Читать книгу Четыре. История дивергента онлайн | страница 36
– Были?
– Мой отец, бабушка и дедушка умерли, – признается Зик.
– А что с твоими родителями? – спрашиваю я у Амара.
Он хмурится.
– Они умерли, когда я был маленьким. Несчастный случай в поезде. Очень грустно. – Амар улыбается, будто он ни капли не расстроен. – А мои дедушка с бабушкой совершили прыжок, когда я стал официальным членом Лихачества. – Он делает быстрое движение рукой, напоминающее нырок.
– Прыжок?
– Ой, только не рассказывай ему ничего, пока я здесь, – просит Зик, качая головой. – Я не хочу видеть выражение его лица.
Амар не обращает на него внимания.
– Пожилые лихачи иногда совершают прыжок в неизвестность, достигнув определенного возраста. У них есть выбор – либо прыгнуть, либо остаться без фракции, – объясняет Амар. – Мой дедушка был болен раком. А бабушка не хотела жить без него. – Амар умолкает, смотрит на ночное небо, и в его глазах отражается лунный свет. На какое-то мгновение мне кажется, что он показывает мне свою другую сторону, тщательно спрятанную под слоем обаяния, юмора и напускной храбростью лихача. И я невольно пугаюсь, потому что тайная часть его души – тяжелая, холодная и грустная.
– Мне очень жаль, – выдавливаю я.
– Зато я хотя бы с ними попрощался, – продолжает Амар. – Чаще всего смерть приходит независимо от того, успели ли вы попрощаться или нет.
В одну секунду его тайная сторона исчезает вместе с новой искрящейся улыбкой, и Амар подбегает к лихачам с фляжкой в руке. Я тащусь сзади вместе с Зиком, который ходит размашистым шагом – неуклюже и грациозно одновременно, как дикая собака.
– А что насчет тебя? – спрашивает Зик. – У тебя есть родители?
– Один родитель, – отвечаю я. – Мама давно умерла.
Я помню похороны, когда альтруисты заполнили наш дом тихой болтовней, разделив с нами горе. Они приносили нам еду на металлических подносах, накрытых фольгой, мыли нашу кухню и убрали в коробки всю мамину одежду, чтобы ничего о ней не напоминало. Я помню, как они шептали, что она умерла от осложнений во время беременности. Но я не забыл, что за несколько месяцев до смерти она стояла перед комодом, расстегивая просторную рубашку, под которой виднелась облегающая майка, и ее живот был плоским. Я слегка трясу головой, прогоняя старые образы. Ее уже нет. Детским воспоминаниям нельзя всецело верить.