Читать книгу Дары колдуна онлайн | страница 2
– Ох, горюшко ты мое! – простонал Ермола. Аграфена вроде бы уснула, но это не утешало: она дышала неровно, с перерывами, будто ей с каждым часом все больше и больше не хватало воздуха.
– Тятя, попридержи! Не бей вожжами! Не бей! – дочь проснулась.
Следом зашевелилась и мать – она только-только задремала, сидя за столом, положив голову на руки. Она открыла припухшие глаза, поднялась с трудом, спина не разгибалась. Кости трещали в старческих ногах, как дрова в костре. А ведь ей в конце лета только перевалил шестой десяток, но крестьянский труд в глухой, отсталой, оторванной от мира деревне, строгие посты и жесткая древлеотечесткая дисциплина измотали женщину.
– Ермола, нешто проснулась? Ай ты горе!
Она подбежала к печи и вытерла пот с лица Аграфены, стараясь не заглядывать в безумные глаза, дабы не видеть боль и страх, которые так долго и безжалостно мучили родное дитя. Мучили в эту бездонную, холодную осень. Гнилой ноябрь умирал и разолгался, забирая с собой Аграфену. Мать с радостью поменялась с дочкой, преставилась вместо нее. Оно и правильно, пожила – и хорошо. Но Аграфена, единый богоданный ребенок, поздний притом, которого и не ждали уже, не надеялись… Ее-то за что? Ей и есть-то шестнадцать годков, можно сказать, дитя малое, несмышленое. За какие грехи уходить в царство Божье раньше времени?
Она не верила, что Аграфена умрет. Нет. Но, вопреки этому, прошептала на выдохе:
– Кажется, отходит.
– Неужто? Господи Исусе, помилуй нас грешных!
Мать заплакала. Встала перед иконами:
– Царю небесныи, Утешителю, Душе истинныи, иже везде сыи, и вся исполняя…
Ермола присоединился, осенил себя по-древлеотечески двуеперстием, глядя на образ заступника Божьего, имя которого носил – Ермолы Никомидийского. Мысленно попросил его сотворить чудо, исцелив Аграфену. Но святой старец смотрел на молящихся неизменно строгими очами, хотя родителей умирающей было за что пожалеть, окутать христианской заботой и духовной защитой. Но святой был таким, как его изобразили на старинной иконе много лет назад, еще до треклятого церковного раскола. Бесстрастный, холодный, и даже, казалось, немного сердитый.