Читать книгу Война с готами. Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона онлайн | страница 36
Услышав знакомое слово, Калеб с удовлетворением замотал головой и попытался поправить Аттика, произнеся то же имя, но нараспев: «А-ма-ни-ра-ги-да-а-а-а!»
– Почти угадал, – сказал довольный грек, – но даже для меня, который не только декламировал, но и в хоре пел (хористы часто напивались, и следовало их заменять), загадкой было правильное произношение имени царицы. Теперь понятно, что даже в варварском имени, впрочем, как и в варварской женщине, есть неотразимая прелесть. Недаром великий Еврипид рассказал о том, как аргонавт Ясон влюбился в варварку Медею. Впрочем, для аргонавта это плохо закончилось. Как и история нашего Калеба, который, судя по всему, боготворил свою царицу, с малолетства готовясь служить в ее личной страже.
– Командир, позволь прервать этого болтуна! – негодующе обратился фракиец Тирас к Константину Германику.
Получив немедленное согласие, Тирас решительно спросил Эллия Аттика, стараясь не смотреть в сторону Калеба, но взяв наизготовку серп:
– Ты, беззубый афинский паскудник! Прямо можешь сказать: эфиоп – дезертир?
– Да нет же! – с возмущением вскричал Элллий Аттик. – Изволь дослушать драму до конца, нетерпеливый зритель! Но так и быть, я открою тебе секрет финала. Никакой Калеб не дезертир! Я же ясно сказал: он служил царице в стране, которою прозвали «страной дезертиров». Но разве его вина, что он даже родителей своих не помнит, а уж тем более не знает, из какого он сам племени! Но уж наверняка не из этой страны, иначе зачем его было готовить в личную гвардию?
И Константин Германик, и фракиец Тирас, немного подумав, почти слаженно кивнули. В самой Империи солдат не ромеев было очень много. А в комитатских пограничных районах практически все бойцы разговаривали на разных наречиях Ойкумены. В гвардии императора служили батавы, служили аланы, они же сарматы, а сам начальник гвардии Иосаф хоть и считал себя уроженцем Константинополя, но родители его были из германского племени тайфалов. Однако никому не приходило в голову ставить Иосафу это в вину.