Читать книгу Вишневый омут онлайн | страница 82

Илья Спиридонович первый расстегнул ворот синей сатиновой рубахи, отпустил веревки на онучах.

– Жара, – сказал он, щурясь.

– Добрая погодка! Такая с неделю постоит – управимся с уборкой и зябью. Скоро второй спас – сбор яблок. У меня кубышка поспела – хоть сейчас убирай. Яблоки висят – янтарь.

Михаил Аверьянович не договорил, пораженный неожиданно явившейся перед ними картиной.

Из-за Большого Мара во весь дух бежали три человека, которых сваты тотчас же и опознали. Впереди скакал вприпрыжку пятнадцатилетний долговязый Павло, за ним, размахивая кнутом и жутко матерясь, – Микола – огненно-рыжие волосы на нем вздыбились, он угрожающе кричал:

– Убью щенка!

Третьим, приотстав, семенил Митрий Резак. Вдохновляя Николая, он взвизгивал:

– Путем, путем его, Колька!

Павел прямо с ходу, сделав большой, заячий скок, прыгнул в рыдванку и спрятался за отцовской спиной. Преследователи в нерешительности остановились.

– Что такое? – спросил ничего не понимающий и донельзя сконфуженный перед сватом Михаил Аверьянович.

– А кто его знает… – только и смог выговорить загнанный и перепуганный насмерть Пашка.

– Измучился я с ним, тять! – подходя к рыдванке, начал Николай, тоже малость смутившись перед тестем, но лицо его все еще перекипало злостью. – Больше ты его не посылай со мной. Лучше уж однорукий Петро… Пашка прогуляет ночь, а днем спит. Поставлю гаденыша за чипиги – засыпает в борозде. Погонычем встанет – лень кнутом махнуть, лошади засыпают… Ну, вот я того… не утерпел. Хотел поучить чуток. А он видит, дело плохо, и наутек!..

– Истинная правда, шабер! – вступился Митрий Резак, белые галочьи глаза его светились горячо, яро. – Лодырь твой младший, каких свет не видывал. А все оттого, что ты редко секешь его, сукиного сына! Путем его долговязого губошлепа! Путем!

– Ну, Митрий Савельич, это уж мое дело, кого посечь, кого обождать, – нахмурился Михаил Аверьянович. – Ежели ты хочешь знать, я вовсе не бью своих детей.

– Да ну? Не могет того быть! – страшно и искренне удивился Митрий. – А я своего Ваньку и досе порю, ей-богу!