Читать книгу Ириска на двоих онлайн | страница 8
Удержится ли остров, закрывший границы, или превратится в огромный чумной барак?
Спасемся ли мы в последнюю секунду или наоборот, подхватим по пути в самолетах и аэропортах этот чертов вирус и заболеем уже дома?
Через открытые окна из ресторана было слышно работающий телевизор. Тревожные голоса дикторов, постоянно повторяемое: «Коронавирус, коронавирус» и все остальное по-гречески. Там собрался персонал отеля, теперь остающийся безработным. Они хотели бы услышать, что все это временно, что туристический сезон все равно начнется, просто позже на месяц-другой. Но никто в целом мире не мог их обнадежить.
Я покатала свой чемодан, покосилась на не видимое отсюда море. Ветер доносил запах йода и соли, но я даже не успела с ним попрощаться. У меня была еще неделя. Неделя прохладного моря, прогулок по берегу, ресторанчиков с рыбой и вином, бараниной и английским сидром. Неделя ошеломительных закатов, расцветающих цветов, покрывающих холмы, розовых лепестков миндаля и мандариновых урожаев на деревьях прямо в городе.
Я не успела съездить на камень Афродиты, сходить на местный рынок, поесть мороженого из фургончика, где почти полуметровый конус пломбира окунают в шоколадную глазурь и так выдают туристам.
И когда это все станет снова возможным – неизвестно. Страны одна за другой сворачивали перелеты, закрывали границы и даже самые оптимистичные прогнозы не решались отправить коронавирус на покой раньше середины лета. А пессимистичные называли страшные сроки в три-четыре года, за время которых человечество отвыкнет от дурацкой своей привычки путешествовать, от которой все беды.
Море манило. Горячее кипрское солнце грело кожу. Перспектива холодной мартовской России отсюда рисовалась исключительно в мрачных тонах. Там еще лежал снег, там нервные люди запасались гречкой, орали друг на друга в очередях, кашляли в метро:
– У вас что – коронавирус?!
– Нет, что вы, туберкулез.
– Фух, а я-то уж испугалась, что коронавирус.
Там снова была моя темная квартира, опостылевшая мне за зиму до такой степени, что хоть продавай и покупай новую. Любую другую, лишь бы не эту.