Читать книгу Вечера на хуторе близ Диканьки. Вий онлайн | страница 12
«…и куму, козаку Цыбуле».
Дукаты. XVIII–XIX века
«…медные кресты и дукаты».
«…давал бабе киселя».
«…как поссорившиеся перекупки…»
«…как москаль…»
– Не бойся, серденько, не бойся! – говорил он ей вполголоса, взявши ее руку, – я ничего не скажу тебе худого!
«Может быть, это и правда, что ты ничего не скажешь худого, – подумала про себя красавица, – только мне чудно… верно, это лукавый! Сама, кажется, знаешь, что не годится так… а силы недостает взять от него руку».
Мужик оглянулся и хотел что-то промолвить дочери, но в стороне послышалось слово «пшеница». Это магическое слово заставило его в ту же минуту присоединиться к двум громко разговаривавшим негоциантам, и приковавшегося к ним внимания уже ничто не в состоянии было развлечь. Вот что говорили негоцианты о пшенице.
III
Чи бачиш, вiн який парнище?
На cвiтi трохи єсть таких.
Сивуху так, мов брагу, хлище![3]
Котляревский, Энеида*Котляревский, Энеида
Когда будущий писатель учился в Полтавском поветовом училище, Котляревский был одним из директоров Полтавского театра, где состоялась премьера двух его пьес – «Наталка-Полтавка» и «Москаль-чарівник». Котляревский оказал заметное влияние на творчество Гоголя – в его тетрадях сохранилось 22 эпиграфа, выписанных из текста «Энеиды». Есть все основания полагать, что Гоголь задумывал комическую бытовую повесть, литературным фоном которой служила бы поэма Котляревского, сыгравшая ключевую роль в переходе от староукраинского к современному украинскому языку и увлекавшая живым, неформальным изображением народной жизни. Из 22 выписанных эпиграфов Гоголь использовал три – к разным частям «Сорочинской ярмарки», содержание которых перекликается с сюжетом поэмы.
Но главное, что сближает двух великих авторов, – это природа смеха, уходящего корнями в бурлеск. Это смех, органично связанный с народной смеховой культурой, сплавившей высокое и низкое, комическое и серьезное, обыденное и героическое.
Иван Котляревский
– Так ты думаешь, земляк, что плохо пойдет наша пшеница? – говорил человек, с вида похожий на заезжего мещанина, обитателя какого-нибудь местечка, в пестрядевых, запачканных дегтем и засаленных шароварах, другому, в синей, местами уже с заплатами, свитке и с огромною шишкою на лбу.