Читать книгу Люнебургская вариация онлайн | страница 20
Это был день моего перерождения? Я не уверен. Но я знаю, что с тех пор мой интерес к шахматам пробудился. Я был как губка, который начал впитывать шахматы. Первым делом я порылся в вещах, принадлежавших моему отцу, и вытащил из ящика шахматы, как будто раскопав клад. Я рассматривал фигуры, как будто видел их впервые, а затем выставлял их на доску, как мой отец учил меня много лет назад. Мне казалось, что я чувствую в себе все эмоции, воплощенные в этих типичных фигурах. Я чувствовал себя единственным наследником своего отца, который завещал мне свои шахматы.
Меня поглотила немедленная и неумолимая страсть. Некоторое время я просто перемещал фигуры по доске. О них я думал и днем, и ночью. Образы фигур являлись ко мне в снах. Мне еще предстояло сыграть ни одну игру, но я уже представлял себя непобедимым чемпионом. Когда меня спрашивали, кем я хочу стать, когда вырасту, у меня никогда не было ни малейшего сомнения. Конечно, шахматистом.
Помимо самого набора шахмат, отец также оставил мне немало шахматных книг, которые я пролистывал поверхностно, но с жадностью, не понимая их заумных символов.
Однажды я решил, что пора проверить свое предполагаемое мастерство. Найти соперников было непросто. Когда мы начинаем испытывать настоящую страсть к чему-либо, мы также с тревогой осознаем, что наша страсть, которая кажется нам всепоглощающей, мало ценится другими людьми. Мне не с кем было играть, кроме моих одноклассников, с которыми мне иногда удавалось сыграть несколько быстрых партий. Я пребывал в постоянном поиске партнера для игры и всякого, кого встречал, спрашивал только одно – это играет ли он в шахматы. Меня не интересовали те, кто говорил «нет», а те, кто признал, что обладают хотя бы малым знанием правил, сразу росли в моих глазах. И я непременно склонял их сыграть со мной.
Итак, моими первыми противниками были друзья и одноклассники. Но даже бабушку я не щадил. Часто она пыталась ускользнуть от меня, отговариваясь тем, что у нее полно других дел.
Как и любой новичок, я предпочитал практику теории, считая последнее излишним в присутствии всеведущего гения, жившего во мне, который обязательно подскажет мне выигрышный ход.