Читать книгу Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди онлайн | страница 38
– А почему вы там лежите? – Пан Вильчевский наклонился еще ниже.
Окорока не было, с сим фактом он почти смирился, но вот… вдруг да постоялец этот престранный забрался под кровать, чтобы там, в месте тайном, ущерб имуществу учинить?
И ножик с собой прихватил.
Небось собирался вырезать срамное слово на паркете. Мысль эта привела пана Вильчевского в состояние, близкое к обмороку.
– А… почему нет? – Нож Гавриил поспешно спрятал в рукав, кляня себя за то, что не сделал этого раньше, когда только понял, что в нумер его вошел вовсе не волкодлак. – Разве в правилах пансиона есть пункт, который запрещает мне лежать под кроватью?
– Н-нет, – вынужден был сознаться пан Вильчевский. И прям похолодел весь от обиды. – Но будет! Непременно будет…
Он разогнулся, пожалуй, чересчур поспешно, поелику давний прострел ожил, вновь сгибая.
– Что с вами? – Гавриил решил, что все же убежище следует покинуть.
– Н-ничего…
Спину прихватило изрядно, и пан Вильчевский с тоской подумал, что, похоже, и на сей раз без медикуса ему не справиться. А значит, новые траты.
– Ничего страшного. – Он упер ладонь в поясницу и все ж попытался разогнуться. – Спина… б-болит…
Шел к двери пан Вильчевский неторопливой походкой, то и дело останавливаясь, чтобы дух перевести и бросить косой взгляд на того, кого втайне полагал истинным виновником всех своих бед.
Гавриил следил.
А стоило двери закрыться, как одним змеиным движением выбрался из-под кровати. Носом повел, отмечая кисловатый запах жира…
За ночные страхи было стыдно, даже подумалось, что этот престранный человечек, заглянувший поутру по неведомой надобности, догадался и о страхах, и об истинной причине, по которой Гавриил оказался в сем пансионе. Но мысль эту Гавриил отмел.
Не догадался.
Вряд ли он, тщедушный, немощный даже, вовсе представляет, что в доме своем дал приют волкодлаку, иначе не был бы столь спокоен.
И все ж, для чего приходил?
Этот вопрос мучил Гавриила за завтраком – подали пшенку на молоке, а к ней слабенький кофий, тем же молоком забеленный. И после завтрака, когда он вышел на променад, не оставил.