Читать книгу По реке времен (сборник) онлайн | страница 77
Таких воскресных заседаний под протокол было несколько, потом, не знаю почему, встречи эти прекратились. До чего же молодость безрассудна! Если бы о нашем кружке стало известно в комитете госбезопасности, никто бы из нас не закончил университета, и вполне возможно, что продолжали бы мы своё политическое образование в Мордовских лагерях. Слава Богу, что ничего этого не случилось. Лет десять назад мы встречались с Борисом Макаровым, и, вспоминая эту страницу нашей студенческой жизни, Борис сказал мне, что наш «секретарь» живёт в Прокопьевске и тетрадь с протоколами находится у него. Может быть, когда-нибудь и она всплывёт как документ эпохи.
И поскольку я коснулся академической столовой, в быту просто «академички», скажу о ней несколько слов. В нашей жизни она играла немалую роль. Там можно было поесть, выпить пива – с этим было свободно, кажется, продавалось там и вино. Частенько мы бегали туда во время «окон» между занятиями. Иногда там назначали встречи, иногда знакомились – так случайно, за пивом, познакомился я там с художником Владимиром Лисуновым, о чём расскажу позже. Тут, помнится, уже после университета мы сидели с Виктором Кривулиным и разговаривали о немецкой поэзии, о Георге Тракле и Максе Даутендее. С Кривулиным я общался мало, но эта встреча была какой-то открытой и доброжелательной и потому запомнилась. Обычно он для меня был закрыт, и разговор бывал чисто формальный.
В столовой было отделение для профессуры, и там можно было ещё встретить Жирмунского, частенько Выходцева, воспетого поэтом Геннадием Григорьевым, да и ещё много кого. Приведу здесь замечательное стихотворение Григорьева, названное им «Академическое», без которого я теперь и не мыслю университетские годы, как будто написал он его в то время. Впрочем, я университет закончил в 1968 году, а стихотворение Григорьев датирует 1974 годом – почти одно время.
- Как сладко в час душевного отлива.
- Забыв, что есть и недруг, и недуг.
- Пить медленное «мартовское» пиво
- В столовой Академии наук.
- В соседнем зале – завтракает знать.
- Я снова наблюдаю спозаранку
- Холшевникова высохшую стать
- И Выходцева бравую осанку.
- Не принося особого вреда.
- Здесь кофе пьют бунтарь и примеренец.
- Сюда глухая невская вода
- Врывается во время наводненьиц…
- Академичка! Кладбищем надежд
- Мальчишеских осталось для кого-то
- Местечко, расположенное меж
- Кунсткамерой и клиникою Отто…
- Но не для нас! Пусть полный смысла звук –
- Залп пушечный – оповестит округу
- О том, что время завершило круг.
- Очередной. И вновь пошло – по кругу.
- Я здесь, бывало, сиживал с восьми,
- А ровно в полдень – двести! – для согрева.
- Дверь на себя!
- (Сильнее, чёрт возьми!)
- И если вам – к Неве, то вам – налево.
Гардеробщикам в «академичке» Соломонов давал на чай металлический рубль, но вряд ли они его за это любили. В таких огромных чаевых было что-то плебейское, унижавшее самих гардеробщиков. Но всё же они брали, не отказывались. Чаевые, как, впрочем, и всё в этом мире, должны иметь свою меру, подобающую и случаю, и положению.