Читать книгу По реке времен (сборник) онлайн | страница 53
В свете этого я с ужасом вспоминаю свою глупую самоуверенность. Однажды, купаясь в Амуре, я отплыл от берега на открытое течение и меня понесло, но я этого не заметил, пока не услышал на берегу отчаянный крик сестры. Она-то знала, что, если меня вынесет на стрежень, я не выплыву. А я самоуверенно поигрывал мускулами, благо организм был молодой и сильный. Когда я сообразил, что надо плыть к берегу, меня уже пронесло мимо деревни и там, слава Богу, я выгреб в протоку, в которую впадала небольшая таежная речка.
Еще запомнились вечера, когда берег и улово (так называется полоса воды вдоль берега, где вода, завихряясь, течет в обратном направлении) покрываются мириадами белых мотыльков, они устилают весь берег и кружат над водой, из которой мелкая рыбешка выпрыгивает и хватает их. Вода буквально кипит от их пиршества. Эти мотыльки и Ниночка вошли потом в рассказ «Была».
Было и еще одно впечатление: сестра собралась в тайгу за черникой и пригласила меня. Я, в детстве увлекавшийся Арсеньевым и мечтавший стать таежным охотником, должен был бы прийти в восторг, но я отказался, опасаясь быть укушенным энцефалитным клещом. Местное население прививают против энцефалита, и то, если кого-то укусит больной клещ, последствия весьма неприятные. Я решил не рисковать без необходимости. Местные ходят в тайгу, потому что некуда от этого деваться. А я могу сходить один раз и быть укушенным – и не пошел. Сестра вернулась из тайги с ведром черники, сняла с себя рубашку и стряхнула ее во дворе, она была полна этих клещей. Такого я, слава Богу, больше нигде не видел. Сейчас в Ленинградской области есть эти клещи, но я за все годы видел их здесь не более трех-четырех раз.
Ну и помимо всего скажу, что за это лето я прочитал «Войну и мир». Я из тех, кто читает медленно, слово за словом. На этот роман мне понадобилось все лето. К слову сказать, библиотека помогла мне слегка расширить эрудицию – я познакомился со статьями Белинского и Добролюбова, а также Чернышевского, огромные тома которых стояли на полках, а в шкафу в коридоре стояло полное собрание сочинений А. Н. Островского, которого там никто не читал.