Читать книгу Беззаботные годы онлайн | страница 16

День был так хорош, что мисс Миллимент прошлась до Ноттинг-Хилл-Гейт, чтобы пообедать в ABC. Она взяла сэндвич с помидорами и чашку чая, а потом, поскольку все еще была голодна, тарталетку с заварным кремом. В итоге обед обошелся ей почти в шиллинг – больше, чем следовало потратить, и она об этом прекрасно знала. За обедом она читала Times, приберегая кроссворд для долгого пути домой на поезде. Домовладелица обеспечивала ей сносный ужин и тост с чаем на завтрак. Порой мисс Миллимент жалела, что не может позволить себе радиоприемник для вечеров, потому что ее глаза уже не выдерживали долгие часы чтения, к которому она привыкла прибегать. С тех пор, как умер ее отец, отставной священник, она всегда жила где придется, как она выражалась. В целом, она ничего не имела против, поклонницей домашнего уюта она никогда не была. Много лет назад человек, за которого она собиралась замуж, погиб на англо-бурской войне, и ее горе мало-помалу утихло, сменилось смиренным осознанием того, что ей не суждено создать для него уютный дом. Теперь она преподавала; поистине подарком небес стало для нее письмо, в котором Виола предложила ей давать уроки Луизе, а в дальнейшем и ее кузине Полли. А до тех пор она чуть было не впала в отчаяние: денег, доставшихся ей от отца, едва хватало, чтобы не остаться без крыши над головой, и более ни на что, и она даже прекратила посещения Национальной галереи, не говоря уже о выставках, где полагалось платить за вход. Живопись была ее страстью, особенно французские импрессионисты и ее кумир Сезанн. Иногда она с оттенком иронии размышляла: как странно, что люди, отзываясь о ней самой, часто говорили «отнюдь не картина маслом». Сказать по правде, она была самым уродливым существом, какое когда-либо видела в своей жизни, и, окончательно уверившись в этом, она перестала обращать внимание на собственную внешность. Она одевалась, лишь бы прикрыть наготу, выбирая вещи, которые стоили предельно дешево и доставались легче прочих; мылась раз в неделю (хозяйка взимала отдельную плату за купания), отцовские очки в стальной оправе служили ей верой и правдой. Стирка либо создавала сложности, либо обходилась недешево, поэтому ее одежда не отличалась чистотой. По вечерам она читала философию, поэзию и труды по истории искусств, а по выходным смотрела на картины. И как смотрела! Вглядывалась, замирала, возвращалась к одной и той же картине, пока не вбирала ее в тайные уголки своего грузного тела, где воспоминания сначала создавались, а потом становились пищей духовной. Истина, ее красота, то, как она порой возвышалась над обыденным обликом вещей, трогала и восхищала ее; ее душа светилась признательностью и пониманием. Пять фунтов в неделю, которые она зарабатывала уроками двум девочкам, давали ей возможность увидеть все, на что ей хватало времени, и отложить немного на предстоящие годы, когда Луизе и Полли более не понадобятся ее наставления. В семьдесят три года ей вряд ли посчастливится найти другую работу. Она была одинока и совершенно свыклась с этим состоянием. Оставив два пенса на чай официантке, она засеменила близорукими зигзагами к подземке.