Читать книгу Перстень Ивана Грозного онлайн | страница 35
– Не можно… – по привычке проговорил дьяк, но мальчик в гневе ударил его:
– Как это – не можно? Мне все можно! Я государь! Не смей мне перечить!
Склонился дьяк смиренно, руки на груди сложил:
– Коли такова твоя воля…
– Такова!
Ничего не поделаешь. Государь – он и есть государь, с ним не поспоришь. Повел дядька малолетнего государя в дальний конец дворца, где находились княжеские кладовые.
– Не сюда! – командовал Иван. – Вон в ту дверку! Туда меня дядя Михайло водил!
– Так то дядя ваш, не мне чета…
И правда, дядя великого князя Михаил Глинский, старший брат его матери Елены, был один из самых важных вельмож при московском дворе, член регентского совета при малолетнем государе, учрежденного покойным великим князем. Ему все можно, не то что худородному дядьке-воспитателю.
– Спорить со мной? – гаркнул на дядьку Иван. – Я велел туда! В эту кладовую!
– Так она заперта…
– А ты вели отпереть!
Дядька позвал старшего подьячего, который ведал кладовыми, тот кликнул ключника, и заветную дверку наконец открыли. Заодно подьячий пояснил, что в этой кладовой хранятся вещи, привезенные много лет назад бабкой великого князя, византийской принцессой Софией Палеолог.
К тому времени, когда царевну Софию просватали за тогдашнего великого князя Ивана Третьего, Константинополь уже пал под ударами турецкой армии, и вчерашняя византийская принцесса стала почти что бесприданницей.
Почти – потому что она принесла своему суженому громкое имя и старинный герб своей семьи – двуглавого орла, одна глава которого смотрит на запад, на просвещенные европейские державы, а другая – на восток, в бескрайние и незнаемые просторы Азии, откуда ползут на запад орды завоевателей.
А еще она привезла в Московию несколько возов древних рукописных книг – греческих и латинских писателей, арабских ученых, медиков и звездочетов, труды отцов церкви и многое другое. Огромная по тем временам библиотека.
Эти-то книги и занимали большую часть кладовой, куда привел дядька своего венценосного воспитанника.
Иван начал перебирать толстые тяжелые тома в дорогих переплетах тисненой кожи, пергаментные рукописи, написанные на неведомых ему языках. Загадочные письмена волновали его, заставляли чаще биться его сердце. Придет время – и он сможет их прочесть, впитать накопленную в них мудрость…