Читать книгу Залив Полумесяца онлайн | страница 221

После трапезы Тансу перебралась на подушку к своему господину и прислонилась спиной к его груди, умиротворенно поглаживая его смуглые руки, обнимающие ее за талию.

– Может, мы сегодня выйдем в сад, прогуляемся? Погода стоит хорошая, да и я… – Тансу вдруг осеклась, не договорив.

– Что? – не дождавшись продолжения, тихо спросил шехзаде Орхан.

– С тех пор, как я попала во дворец, я и не выходила из него. Нам это запрещено… А мне так хочется снова ощутить на коже тепло солнечных лучей. Почувствовать овевающие меня порывы ветерка и его свежесть. Пройтись ногами по земле, а не по холодному мрамору. Здесь мы словно птички, запертые в клетке, которым обрезали крылышки, чтобы они больше не могли летать. И нам лишь остается предаваться за золотыми прутьями мыслям о родине, куда мы уже никогда не сможем вернуться.

В ее голосе впервые за эти дни и ночи прозвучала печаль, и она удивила шехзаде Орхана. Он успел привыкнуть к тому, что его Тансу всегда лучезарна, улыбчива и игрива. Но ведь и она живой человек со своими чувствами и переживаниями, которому свойственно и предаваться печали. Верно, прежде она хорошо ее скрывала, ведь ее не могло не тяготить оставленные в прошлом родина, семья и теперешнее рабство.

– Прогуляемся, если ты этого хочешь, – с намеком на ласку в голосе ответил он.

Эти слова согрели ее. Выпутавшись из его рук, Тансу с улыбкой повернулась к шехзаде. Вглядевшись в его лицо, которое она уже так хорошо знала, девушка в который раз заметила про себя, что оно не отличается правильностью черт. Но в этой-то неправильности, в бурлящем энергией взгляде серых глаз, в волевом подбородке и резком разрезе рта и заключалась его своеобразная привлекательность. Шехзаде Орхан был неправильным с любой точки зрения, но это и являлось тем, что рождало его необъяснимый шарм.

Тансу чувствовала, как в ее душе что-то назревает, растет и полнится с каждой ночью, что она проводила в этих покоях. И она боялась этого растущего чувства, потому что знала: она всему отдавалась без остатка. Такова была ее натура. Все чувства в ней были широки и необъятны, без всяких оттенков и полумер. Если она гневалась, то до беспамятства, если радовалась, то смех ее был слышен во всей округе, а если печалилась, то слез ее было ничем не остановить.