Читать книгу Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том второй. Проза онлайн | страница 55

С тех пор она не снимала янтарное ожерелье, струившееся, стекая с шеи вниз, до талии и еще чуть ниже. Эти бусы, казалось, знали тайну, что-то такое, что должно произойти скоро, может быть, грядущим летом. Они словно звали ее на свою родину, и Эви гладила их, смотрела, как сквозь них становятся ярче лучи скупого зимнего московского солнца.

Весной у Эви появился новый алый купальник, туфли на высоком каблуке и темно-коричневое, слишком мрачное даже для хмурого балтийского пляжа, длинное, летящее, застегивающееся спереди на золотистые металлические пуговицы платье.

В середине августа рижский поезд весело выстукивал что-то из рижских напевов, что-то вроде «ти-ба-да-бу-дам» интонациями Лаймы Вайкуле.

Не безнадежный и поэтому красивый в своей тщетности рывок готических шпилей в вечность, не чакона Баха в четвертом ряду от органа Домского собора, а мокрый песок побережья удивил ее чудесным свойством путать и растворять в задумчивости века. Он легонько поскрипывал, почти не рассыпаясь, и то, что по нему можно было идти на шпильках, на полкаблука утопая и от этого пружиня, казалось чудом. Надо было только аккуратно ступать на носки…

Эви шла километр за километр по юрмальскому Бродвею, оставляя шпильками ниточку следов на песке…

Темно-коричневый парус ее расстегнутого платья развевался по ветру, обнажая алое пятно купальника.

Эви не заметила, когда он появился, но километра два он шел за ней, отстав на пару шагов, худой мужчина лет сорока.

– Море бледнее неба, поэтому горизонта совсем не видно, – заговорил он. – Лорелея?

– Эвелина, – поправила она.

– Прекрасная праправнучка немецких рыцарей на балтийской земле…

– Нет, я русская. Мама – переводчица с немецкого. Поэтому – Эви.

– Конечно, Эви. Именно это я и хотел сказать. Вы филолог из Москвы и вам двадцать пять. И вы не любите Цветаеву.

– Да.

– Вы, конечно, любили Цветаеву, но давно. Вам кажется, что ее надрыв неприличен.

– Да.

– А теперь вы предпочитаете Ахматову.

– Да.

– Светает, от твоих волос светает…

– Петра Вегина я тоже люблю. Но я не филолог, математик. И мне двадцать восемь, мессир…