Читать книгу Покер с акулой онлайн | страница 12

– Дайте полотенце, похуже, чтобы не жалко было выбросить.

Ничего не понимая, я пошла в ванную, сдернула с крючка розовую махру и отдала фельдшеру. Тот зачем-то засунул полотенце Лане между ног.

– Вы что, гинекологический осмотр производить собрались? – удивилась я.

Доктор вздохнул, накапал в стаканчик коричневую жидкость и, протягивая мне резко пахнущую емкость, спокойно пояснил:

– Белье испачкается, вам потом выбросить придется.

– Почему? – не поняла я, крайне удивленная, что они даже не пытаются оказать больной помощь.

– Потому, – ответил врач, накручивая телефон, – что после смерти сфинктры расслабляются, и содержимое мочевого пузыря и прямой кишки…

Он не договорил и крикнул в трубку:

– Алло, «Скорая», экипаж пятнадцатый, высылайте своих, у нас труп. Нет, до приезда.

Я стояла, плохо соображая, что происходит.

– Фамилия? – спросил доктор.

– Моя?

– Нет, умершей.

– Не знаю.

Врач хмыкнул.

– Ладно, имя и возраст.

– Лана, а сколько лет, понятия не имею.

Терапевт окинул меня холодным взглядом и поинтересовался:

– А вы, собственно, кто такая?

Я замялась, ну как объяснить ему суть? Рассказать, как мне позвонила ночью незнакомая женщина, а я побежала на зов? Лучше поступлю проще:

– Соседка.

– Соседка-беседка, – присвистнул фельдшер, – давайте быстренько документики поищем. Небось паспорт лежит в письменном столе или в шкафу с бельем.

Он оказался прав. В соседней комнате, в баре, на стеклянной полке стояла небольшая коробочка. Сверху лежала бордовая книжечка. Я открыла ее – Светлана Родионовна Ломакина, 1952 года рождения.

– На сердце не жаловалась? – поинтересовался врач, бодро заполняя бумажки, – может, стенокардией страдала?

– Я плохо ее знала, – промямлила я.

– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, – пробубнил фельдшер, связывая бинтом запястья несчастной.

Потом он вытащил небольшой кусок оранжевой медицинской клеенки, быстро написал на ней печатными буквами «Ломакина» и начал, насвистывая, привязывать бирку к ноге усопшей. Мне стало дурно от его выверенно деловитых движений. Парень работал как автомат, никаких чувств не отразилось на его лице, словно перед ним была не умершая женщина, а сломанная табуретка. Впрочем, разлетевшаяся мебель скорей всего вызвала бы у него гнев или злость, во всяком случае, хоть какие-нибудь эмоции.