Читать книгу Дневник памяти онлайн | страница 6
Ной допил чай, вошел в дом, выбрал книгу и вернулся на веранду, включив по дороге свет. Снова уселся в кресло и раскрыл изрядно потрепанный томик – обложка кое-где разорвана, страницы покрыты пятнами. Это были «Листья травы» Уолта Уитмена*, книга, которая прошла с Ноем всю войну. Даже как-то раз получила пулю, предназначенную владельцу.
Ной стряхнул пыль с обложки и открыл книгу наугад. Прочел:
- «Это твой час, о душа, твой свободный полет
- в бессловесное,
- Вдали от книг, от искусства, память о дне изглажена,
- урок закончен,
- И ты во всей полноте поднимаешься, молчаливая,
- пристально смотрящая, обдумывающая самые
- дорогие для тебя темы —
- Ночь, сон, смерть и звезды»[2].
Он улыбнулся. По непонятной причине Уитмен всегда напоминал ему о Нью-Берне, и Ной был рад, что наконец вернулся сюда. Хотя он и пробыл на чужбине целых четырнадцать лет, дом все равно остался домом, многих соседей Ной знал с детства. Неудивительно – в южных городках люди мало меняются, они просто чуть-чуть стареют.
Его лучшим другом здесь стал Гас, семидесятилетний старик негр, живущий дальше по дороге. Они познакомились через пару недель после того, как Ной купил дом, – однажды Гас просто возник на пороге с бутылкой домашней наливки и миской тушеной баранины по-брансуикски[3]. Новые приятели от души надрались и поведали друг другу немало интересного.
Теперь Гас захаживал раза два в неделю, обычно около восьми. Живя с четырьмя детьми и одиннадцатью внуками, он просто-напросто сбегал из дома, и Ной не мог его за это осудить. Сосед приносил с собой губную гармонику, и, поболтав немного, они играли дуэтом. Иногда часами.
Выходило, что Гас заменил Ною семью. У Кэлхоуна больше никого не было, во всяком случае, с тех пор, как умер отец. Мать ушла еще раньше, когда Ною исполнилось всего два года, братьев и сестер у него не было. Правда, однажды он хотел жениться, да не вышло.
Узнал Ной и любовь. Однажды, и только однажды, много лет назад. В этом он был уверен, и та любовь изменила его навсегда, а значит, она была настоящей.