Читать книгу Предшественница онлайн | страница 17

Доктору Гиффорду, врачу-акушеру, хотя он был едва старше меня, выпало посмотреть мне в глаза и сказать, что ребенка придется рожать естественным образом. Риск инфекции и прочих осложнений, а также тот факт, что кесарево сечение – это серьезная операция, означали, что больница не предлагает его в случае внутриутробной смерти. Предлагает: это слово он и употребил, как будто родить ребенка, хотя бы и мертвого, посредством кесарева сечения – какой-то подарок, вроде бесплатной корзинки фруктов в гостинице. Но они спровоцируют роды медикаментозно, через капельницу, сказал врач, и сделают так, чтобы все прошло быстро и безболезненно.

Я подумала: но я не хочу, чтобы было безболезненно. Хочу, чтобы было больно, и хочу родить живого ребенка. Стала гадать, есть ли дети у доктора Гиффорда. Подумала, что да. Доктора женятся рано, обычно на коллегах; к тому же мой был уж слишком мил, чтобы оставаться в холостяках. Вечером он, наверное, вернулся домой и за пивом перед ужином рассказал жене, как прошел его день, употребляя слова вроде внутриутробная смерть, доношенный и, возможно, жутковато. Потом его дочь показала ему рисунок, который сделала в школе, а он поцеловал ее и сказал, что она умница.

По собранным, напряженным лицам врачей, делавших свое дело, я понимала, что даже для них мой случай – редкий и ужасный. Но если они находили некое утешение в своем профессионализме, то меня одолевало и отупляло одно лишь ощущение неудачи. Когда мне ставили капельницу с гормонами, чтобы запустить процесс, я слышала вой другой женщины где-то в родильном отделении. Но этой женщине предстояло уйти оттуда с ребенком, а не с направлением к специалисту по работе с потерявшими близких. Материнство. Тоже странное слово, если задуматься. Буду ли я формально считаться матерью, или есть какой-то другой термин для того, кем я становилась? Я уже слышала, как вместо постродовой говорят постнатальный.

Кто-то спросил про отца, и я покачала головой. Отца нет и не предвидится, только вот моя подруга Миа, бледная от горя и переживаний; весь наш тщательно продуманный план родов – ароматические свечи и ванна, айпод, набитый Джеком Джонсоном и Бахом, – рухнул в сумрачной медицинской суете; о нем даже не упоминалось, словно он всегда был лишь частью иллюзии, что все безопасно и хорошо, что я управляю ситуацией, что роды – это немногим тяжелее похода в СПА-салон или какого-нибудь особенно жестокого массажа, а не смертельно опасное дело, в котором такой исход вполне возможен, даже ожидаем. Каждый двухсотый, сказал доктор Гиффорд. В трети случаев не могут найти причину. То, что я была в хорошей форме и здорова – до беременности ежедневно занималась пилатесом и хотя бы раз в неделю бегала, – значения не имело, как и мой возраст. Какие-то младенцы просто умирают. Я осталась без ребенка, а маленькая Изабель Маргарет Кавендиш – без матери. Не состоялась целая жизнь. Когда начались схватки, я глотнула смешанного с газом воздуха, и моя голова наполнилась кошмарами. В нее поплыли образы чудовищ в викторианских банках с формальдегидом. Я закричала и напрягла мышцы, хотя акушерка говорила, что еще не пора.