Читать книгу Несгибаемый онлайн | страница 54
– Это неправильно. Необходимо отстаивать свое мнение, – решительно не согласилась библиотекарша.
– Даже с оружием в руках?
– Если придется, – кивнула девушка. – Я могла бы рассказать вам и вашим товарищам о февральских событиях.
– Вот, значит, как. Не из ссыльных ли будете, барышня?
– Это что-то меняет?
– Упаси боже. Солнце теплое, вода мокрая, вы ссыльная, мир не перевернулся, и жизнь продолжается. А в феврале семнадцатого имело место банальное предательство, удар в спину собственному народу, ведущему тяжелую войну. Вы даже не представляете себе, какими были бы последствия, не прояви генерал Корнилов решительность и верность присяге.
– Вы оправдываете генерала, а между тем в феврале он утопил в крови революцию.
– Вас послушать, так можно оправдать и бомбистов.
– А вы считаете их неправыми? Они борются с самодержавием.
– Они просто террористы, и от их бомб гибнут далеко не только сатрапы и верные псы самодержавия.
– Лес рубят – щепки летят. Слышали такое выражение?
– Слышал, конечно. – Петр подошел к окну, выглянул на улицу и подозвал девушку: – Вот, барышня, взгляните. Видите?
– Что?
– Вот я вас и спрашиваю, что вы видите?
– Улица. Прохожие.
– Щепки.
– Что, простите?
– Я говорю, это те самые щепки, барышня.
– Но…
– И вон та девочка, что просится к мамке на ручки, тоже щепка. Не надо так на меня смотреть, – грустно улыбнулся Петр. – Когда бомбисты лили кровь, это считалось революционной борьбой. Когда же Столыпин отреагировал на это решительно и жестко, появилось презрительное выражение «столыпинский галстук». Когда солдаты, наплевав на присягу, науськиваемые германскими провокаторами и заговорщиками, повернули штыки против законного правителя, это назвали революционным порывом масс. Когда же Корнилов призвал к ответу предателей и клятвопреступников, его назвали душителем свободы. Я далек от политики, милая барышня, но если спросите, кто мне ближе, я отвечу – Столыпин и Корнилов.
– Не смею больше вас задерживать, – с холодным презрением произнесла библиотекарша.
– Еще раз спасибо. И до свидания, – все же остался вежливым Петр.