Читать книгу Паргоронские байки. Том 4 онлайн | страница 60

Но потом у Монго впервые получилось. Вся эта галиматья, что нес святой Машибухер… что-то все-таки оседало у сима в голове, что-то там из нее формировалось. Иногда ему казалось, что он почти понимает, что еще чуть-чуть – и он ухватит суть.

И однажды он и в самом деле что-то ухватил.

– Все вокруг нас, все, что мы видим – суть иллюзия нашего восприятия, – говорил Машибухер, ходя вокруг медитирующего сима. – Наши несовершенные тела и души рисуют нам несовершенную картину мира. Мы смотрим, но не видим, потому что упускаем суть вещей.

– А суть вещей – это пустота? – спросил Монго.

– Пустота, если тебе так хочется. Но в этой пустоте больше, чем ты можешь себе представить. Там, куда мы смотрим, есть или вообще ничего, или все сразу.

– П-хе, бессмыслица…

– Познай пустоту, обезьяна! – повысил голос Машибухер. – Ты не познаешь существующее, пока не познаешь пустоту! Атманы – суть врата, чтобы упорядочивать Хаос. Точечные источники воли Творца. Но они – конец пути. А начинаем мы с начала, и начало – это пустота.

– Но Хаос же – не пустота.

– Откуда ты знаешь? Ты видел этот Хаос? Ты там был? Хаос – это расплавленное золото под Тьмой. Океаны конских грив и хребтов драконов. Пожары всех возможных страстей и холодная заледеневшая воля, что кристаллизует их в четкой форме. Хаос – это все сразу, но вперемешку. Одновременно несуществующее, существующее потенциально, способное существовать, будущее существовать когда-нибудь и существовавшее всегда. Но пока Хаос не оформлен, он суть Пустота. И вот с него мы начинаем познание.

Монго слушал. Монго смотрел. Монго таращился в пустоту.

А если очень долго таращиться в пустоту, можно что-то увидеть.

Это было… он не знал, как это описать. Как будто завеса, за которой притаился… Монго не знал, как это описать. Вначале казалось, что это ничего, пустота, но чем дольше Монго смотрел, тем сильнее оно откликалось. Тянулось к его вниманию, как нерожденный ребенок к свету.

Кошмарный, жуткий ребенок.

Оно… оно хотело родиться. Хотело обрести форму.

Монго мог ему ее дать – и оно к нему тянулось.